Один высокопоставленный чиновник из Белого дома, с которым мы долго беседовали с глазу на глаз за бокалом красного вина, мне сказал: «Вся беда ваша в том, что у вас в России до сих пор нет реальных демократических институтов. Вся система завязана на одного человека. У вас создана Вертикаль, а не Система разделения властей. И самое главное — у вас не работает основной демократический институт — система сдержек и противовесов». — «А что такое система сдержек и противовесов?» — поинтересовался я у собеседника. — «А это когда какой-нибудь сенатор или судья в ответ на просьбу президента может послать нашего президента на хрен и ему за это ничего не будет, — ответил американец. — А что будет с вашим Грызловым или Лебедевым — председателем Верховного суда, если они пошлют на хрен вашего президента?» — спросил меня американский чиновник.

Недавно по телевизору посмотрел фильм об американских подводниках. Американский адмирал, бывший командир атомной субмарины, рассказывал – обнаружив русскую подводную лодку, они осуществляли за ней слежение, естественно, в подводном положении, и нередко сталкивались с абсурдным, на их взгляд, поведением русских подводников. По словам адмирала: «Если русская подлодка обнаруживала за собой слежение вражеской субмарины, то делала резкий манёвр – меняла курс на противоположный и, резко увеличив скорость, на полном ходу в подводном положении мчалась навстречу преследователям (а это более 20 узлов), пытаясь их протаранить».

Этот, на первый взгляд, абсурдный поступок советских подводников пугал американцев, и они его окрестили не иначе, как «Сумасшедший Иван». Естественно, американцы также увеличивали скорость и старались уйти от столкновения с «сумасшедшими» русскими. Случалось и такое, что зря старались.

Но командир американской субмарины был не прав: русские не шли на таран, русские подводники таким способом проверяли – нет ли у них на хвосте вражеской субмарины.

Но почему всё-таки американцы были уверены, что русские идут на таран? Находясь на боевой службе, или, как говорят подводники, в «автономке», я готовился к сдаче экзаменов на самоуправление атомной подводной лодкой. В частности изучал НПЛ-69 ( Наставление по боевой деятельности подводных лодок). На это обратил внимание старший на борту, заместитель командира 10-й дивизии атомных подводных лодок по боевой подготовке капитан 1-го ранга Альфред Семёнович Берзин и поинтересовался, что конкретно я сейчас изучаю. Я ответил: «Какой манёвр должен осуществлять командир ПЛА для проверки, не следит ли за лодкой подводная лодка противника». — «Ну и как командир должен действовать?» — спросил меня Берзин. Бодрым голосом, уверенным в своей правоте, я доложил: «При следовании в подводном положении из-за работы винтов лодка не слышит горизонт за кормой. И чтобы прослушать эту мёртвую зону и выяснить, нет ли за подводной лодкой слежения, лодка сначала меняет курс на 45 градусов влево и левым бортом прослушивает мёртвое пространство, потом на 45 градусов вправо и слушает правым бортом. Весь манёвр осуществляется на малом ходу, чтобы работой двигателей не заглушать работу акустических приборов. После прослушивания горизонта за кормой, если не обнаружен противник, лодка ложится на прежний курс и продолжает своё движение заданным курсом. А если обнаруживает слежение, то действует по обстановке. Либо сама начинает следить за вражеской субмариной, либо предпринимает меры по отрыву от противника. Исходя из того, какие перед подводниками поставлены задачи».

«Что за бред ты несёшь, — неожиданно для меня сказал капитан 1-го ранга Берзин (я, молодой командир боевой части и ходовой вахтенный офицер, ожидал похвалы от заместителя командира дивизии, а тут...). — Ты где такому научился? Если ты будешь таким образом проверять слежение, то никогда его не обнаружишь. Американцы ведь не дураки (Михаил Задорнов глубоко в этом вопросе заблуждается. — Авт.) и когда обнаружат, что лодка меняет курс на малом ходу влево, потом вправо, то это означает, что она прослушивает горизонт у себя за кормой, то есть пытается определить, нет ли за ней слежения. И посему сразу сбросят свой ход до минимального и затаятся, чтобы их не обнаружили».

«Так написано в наставлении подводным лодкам», — ответил я.

«Не может быть!» — Берзин взял у меня руководящий документ и, прочитав указанный раздел по проверке слежения, жирным карандашом перечеркнул изложенную там информацию. Написал: «Бред, командирам не руководствоваться!» И поставил свою подпись.

Берзин

«Если командир начинает снижать скорость и менять курс влево и вправо, то в случае слежения за ней командир американской лодки также снизит скорость, чтобы не обнаружить себя. А вот если подводная лодка резко увеличивает скорость, то командир вражеской лодки думает, что русские обнаружили слежение и увеличили свой ход до максимального, чтобы оторваться от слежения. И тогда командир американской подводной лодки также увеличивает свой ход до максимального, чтобы не потерять русскую субмарину. Потому для проверки, нет ли за лодкой слежения, командир должен резко поменять курс на противоположный и на полном ходу двигаться противоположным курсом. Американцы, услышав сильный шум винтов и ошибочно считая, что русские на всех парах отрываются от них, и боясь их потерять, тоже увеличивают свою скорость до максимальной. Пробежав на полном ходу минут 5-10, наша лодка должна резко сбросить ход до минимального и слушать носом горизонт. Пока американцы разберутся, что к чему и тоже сбросят свою скорость, чтобы мы их не обнаружили, они уже успеют проскочить на полном ходу нам навстречу значительное расстояние, и мы их сможем обнаружить по шуму двигателей. Вот так должен командир проверять за собой слежение», — заключил заместитель командира дивизии по боевой подготовке.

«Но почему тогда в Наставлении написано не так?» — «А потому, что «специалисты», которые учат подводников, как действовать в той или иной обстановке, сами никогда не служили на лодках и не понимают всей ситуации, — сказал Альфред Берзин. — Мышление штабных, паркетных генералов всегда отличалось от мышления боевых, действующих офицеров. Да и американцы наверняка уже располагают нашим Наставлением и считают, что мы должны действовать по НПЛу. А мы будем действовать нестандартно».

Надо отметить, Альфред Семёнович Берзин был опытным командиром, совершил не одну боевую службу и пользовался большим уважением у подводников. Впоследствии от стал командиром 10-й дивизии. Берзин знал, что говорил. В дальнейшем всю боевую службу наша подлодка таким способом ежедневно проверяла отсутствие за собой слежения. А американцы, вероятно, подобные манёвры советских подводников принимали за попытку тарана и называли советских подводников «сумасшедшими Иванами».

Командовал тогда той атомной ракетной подводной лодкой самый старый и опытный командир в дивизии капитан 1-го ранга Александр Григорьевич Смирнов. Самому старому командиру в ту пору от роду было всего 33 года, а мне, командиру боевой части, — уже 24. Почему-то эта ситуация вспомнилась, как только прошла информация о взрыве в аэропорту «Домодедово». Самому нередко случалось проходить через «Домодедово» и обращать внимание на отсутствие необходимых мер безопасности в аэропорту. И то, что сегодня говорят люди про этот аэропорт, — правда, сам убеждался в этом не раз. А вот то, что говорят руководители силовых ведомств, как действующие, так и пересевшие в тёплые депутатские кресла, мягко говоря, напоминает мышление паркетных генералов, которые пишут подводникам свои руководящие наставления.

Депутаты-силовики В.А. Васильев и Г.В. Гудков внушают россиянам, что взрывы будут продолжаться, надо быть к этому готовыми, и готовыми всегда, так как взрывы будут продолжаться всегда. И ничего с этим не поделаешь. И ни слова о системе контрразведывательных мер, в соответствии с которой должны планироваться и организовываться мероприятия по противодействию террористическим организациям. И не только им. Но и по противодействию организованным преступным сообществам, которые сегодня захватили власть во всех регионах. В большей степени благодаря которым так вольготно ведут себя сегодня террористы у нас в стране. И ни слова про главное оружие всех спецслужб — агентурную работу, которая должна активно вестись в так называемой негативной среде, в среде террористов и коррупционеров. Или в спецслужбах сегодня перевелись опытные агентуристы? Может, граждане не хотят помогать органам в борьбе с этой чумой?

В.А. Васильев

Конечно, трудно сегодня людям идти на сотрудничество со спецслужбами. Когда руководители этих спецслужб на глазах изумлённых граждан откровенно используют силы и средства, имеющиеся в распоряжении силовиков (которые, кстати, сформированы и содержатся на налоги этих граждан), применяют их преимущественно не против террористов, а против этих самых законопослушных граждан. Или бросаются на крышевание собственного бизнеса.

Доподлинно известно, что один из руководителей Приморской ФСБ (сегодня он находится на заслуженном отдыхе) с использованием имеющегося у него в распоряжении спецподразделения, предназначенного для борьбы с терроризмом, наглым образом отбирал крупные приморские предприятия у законных владельцев в пользу своего великовозрастного сынка-недоучки. Сынок в то время даже не удосужился получить высшее образование. А зачем учиться, когда он хотел жениться и когда есть такой папа? Чекисты, говорят, скрипели не зубами, а сердцами, но вынуждены были выполнять преступные приказы. А как не выполнять, когда у генерала были большие подхваты в администрации президента России — главного борца с коррупцией?

Правда, генерала за эти делишки потом «ушли» на пенсию, но бизнес-то у сынка остался. А теперь этот новый русский-олигарх стал большим политиком и с экранов телевизоров учит нас, как правильно жить. Убеждая нас и неся всякую чушь типа «Свобода лучше, чем несвобода» или «Государство должно заботиться о своих гражданах». А мы разве против?

Потом на Приморскую ФСБ пришёл другой генерал, который широко прославился крышеванием масштабной контрабанды. Это с его помощью контейнеры с китайским шмурдяком оказывались сначала на центральных складах ФСБ в Москве, а потом на Черкизовском рынке. Сейчас этот генерал борется с коррупцией уже на более высоком, федеральном уровне.

Ему на смену пришёл ещё один генерал. Умом не отличался и сразу после отставки перешёл на работу в одну коммерческую структуру, руководитель которой сегодня находится в международном розыске. У этого генерала производили на квартире обыск его же бывшие подчинённые офицеры (говорят, сильно ругался генерал на своих бывших подчинённых во время обыска). Сегодня он проходит по громкому уголовному делу в отношении организованного преступного сообщества, которое, по версии следствия, создало в крае и возглавляет «неустановленное лицо» — хорошо известное всем в Приморском крае (ну, почти всем. Правоохранительным органам оно не известно). Проходит по уголовному делу, правда, пока в качестве свидетеля.

Я разговаривал с этим генералом, на следующий день после обыска, впрочем, как и с остальными, и спросил: «Почему всё так произошло с руководителем коммерческой структуры, у которого он работал на побегушках?» На что генерал ответил: «А он не слушал меня, я же говорил ему, как надо делать, а он поступал по-своему».

Да, обмельчали нынче генералы, на побегушках сегодня прислуживают тем, кого следовало бы им разрабатывать. Сегодня Управлением ФСБ по ПК, по отзывам чекистов, наконец-то руководит честный человек, но сделать что-то конкретное по установке и пресечению преступной деятельности «неустановленного лица» он не может. Говорят, то ли руки коротки, то ли больно бьют по рукам.

Слушаешь выступления нургалиевых, васильевых, гудковых и других руководителей силовых ведомств и понимаешь — нет сегодня в государстве действенной системы мер по противодействию терроризму и коррупции. Осталась одна преступная вертикаль, которая и плодит весь этот хаос в стране. А ведь Нургалиев руководит серьёзным силовым ведомством, а Васильев и Гудков возглавляют комитет Государственной Думы по безопасности. То есть, эти люди и выстраивают сегодня, по сути, стратегию национальной безопасности в государстве. А как можно её выстраивать с такими пораженческими взглядами на коррупцию и терроризм? Внушать нам, что эти явления присущи всем цивилизованным государствам. А в России вообще это исторически сложилось.

У меня возникает к ним один вопрос: были ли они, перед тем как сесть в руководящие кресла, на оперативной работе? Знают ли они стадии вербовочного процесса? И чем агент отличается от резидента? Или они всерьёз считают, что Анна Чапман была российским разведчиком-нелегалом и «звездой» российских спецслужб? Почему-то сегодня нашей молодёжи преподносят Чапман, как успешного разведчика, с которого надо делать жизнь. А раньше её делали с Дзержинского.

И самое главное — знакомы ли они с таким понятием как «Система контрразведывательных мер»? В своё время чекистов учили, что деятельность органов госбезопасности по приобретению, расстановке, воспитанию, обучению и использованию агентуры и доверенных лиц в интересах надежного обеспечения государственной безопасности страны включает большой круг сложных процессов, явлений и отношений. Успех этой работы в значительной степени зависит от уровня политической и профессиональной подготовки руководящего и оперативного состава органов КГБ, умения творчески подходить к делу, постоянного совершенствования оперативного искусства, поиска новых форм и методов чекистской деятельности, наиболее полно отвечающих оперативной обстановке и тенденциям ее развития.

Сегодня этот опыт безвозвратно утерян. Большинство действующих сотрудников не знакомы с такими разработками советских спецслужб, как операция «Трест» или операция «Взрывники», другими классическим разработками. Их этому, к сожалению, уже не учат в спецшколах. Да и самих спецшкол сегодня нет. Есть, правда, академии, но туда, говорят, без взятки сейчас практически невозможно поступить. Зато по этим уникальным материалам сегодня учат своих сотрудников спецслужбы Израиля. Потеряна преемственность в российских спецслужбах. Да и какие могут из академий выходить чекисты, если за поступление туда они платили коррупционерам взятки? Ну, наверняка не с горячими сердцами, чистыми руками и холодными головами.

Нынешние руководители силовых ведомств, после очередного террористического акта (будь то Беслан или «Домодедово»), в своих рассуждениях и поступках больше похожи на растерянных воспитанниц института благородных девиц, но никак не на российских офицеров.

И, наконец, последнее. Бывая по делам в развитых, или, как говорят, цивилизованных странах, я обычно на встречах с «врагами» нашей Родины стараюсь задавать много вопросов, особенно «тупым» американцам. Мне всегда интересно — почему в английский парламент или в американский Капитолий вход для всех, даже для иностранцев, свободный, а у нас, «умных», вход в Государственную Думу для граждан собственной страны закрыт двойным кордоном милиции (или уже полиции)? Почему там могут президента поставить на трибуну перед сенаторами и в течение нескольких часов пытать, спал он с Моникой Левински или нет? А потом ещё заставить унизительно извиняться перед гражданами своей страны за враньё. А у нас нельзя задать безобидный вопрос Путину об Алине Кабаевой? А насчет извинений перед гражданами за ошибки лучше даже не намекать. Они у нас непогрешимые и никогда законов не нарушают. Ну совсем, как воры в законе.

Почему президент великой страны должен убеждать сенат, чтобы те приняли тот или иной закон или ратифицировали Договор об ограничении стратегических наступательных вооружений? А те ещё долго кочевряжатся. А нашему достаточно цыкнуть на суд или парламент, как они послушно берут под козырёк, преданно спрашивают: «Чего изволите?» и начинаются восхищаться любой сказанной глупостью? Как будто в детстве не читали сказку Ганса-Христиана Андерсена о голом короле.

Один высокопоставленный чиновник из Белого дома, с которым мы долго беседовали с глазу на глаз за бокалом красного вина, мне сказал: «Вся беда ваша в том, что у вас в России до сих пор нет реальных демократических институтов. Вся система завязана на одного человека. У вас создана Вертикаль, а не Система разделения властей. И самое главное — у вас не работает основной демократический институт — система сдержек и противовесов». — «А что такое система сдержек и противовесов?» — поинтересовался я у собеседника. — «А это когда какой-нибудь сенатор или судья в ответ на просьбу президента может послать нашего президента на хрен и ему за это ничего не будет, — ответил американец. — А что будет с вашим Грызловым или Лебедевым — председателем Верховного суда, если они пошлют на хрен вашего президента?» — спросил меня американский чиновник. Вот так.