На Тегеранской конференции Черчилль, чтобы позлить Сталина, сказал: – А мне сегодня приснилось, что меня назначили президентом Земли Рузвельт поддакнул: – А мне приснилось, что меня назначили президентом Вселенной Сталин медленно закурил трубку и спокойно ответил: – А мне приснилось, что я не утвердил ни Вас, товарищ Черчиль, ни Вас, товарищ Рузвельт.
Британский премьер–министр Уинстон Черчилль, несмотря на свою занятость,
всегда лично занимался подбором кадров для своей канцелярии. И вот
однажды, когда освободилось место помощника личного секретаря, Черчилль
проводил собеседование с одним из претендентов, достаточно молодым
человеком приятной наружности. Узнав имя и происхождение претендента, премьер–министр Англии, прикурив свою неизменную гаванскую сигару, спросил: — А сколько вам лет, молодой человек? На что тот учтиво ответил: — Двадцать девять, сэр. — Скажите, а вы женаты? — Да, сэр. — И у вас есть дети? — Четверо, сэр. Затянувшись сигарой, сэр Уинстон замолчал и после большой паузы сказал: —
Вы, молодой человек, наверно знаете, что я очень люблю курить кубинские
сигары. Но, несмотря на то, что я очень люблю это делать, я все–таки
делаю перерыв и вытаскиваю свою сигару из рта… Презабавный случай вышел в 1863 году в Йокогаме.
Некий
голландский торговец со свежеприбывшего корабля проходит таможню. В
числе декларируемых предметов — клетка с 1 (одним) живым тигром для
зверинца в Киото. Таможенники заявляют, что никаких тигров у них в
списке налогооблагаемых товаров не числится, тариф они определить не
могут, а значит не имеют права пропускать животное. Голландец в
истерике. Во–первых, везти тигра обратно — это жуткий расход, во–вторых,
сделка же сорвется…
А таможенников заело настолько, что они даже
на намеки о благодарности, безграничной в разумных пределах, не
прореагировали. Купец в отчаянии потребовал голландского консула. Пришел
консул, невозмутимый рыжий тип в пенсне, посмотрел на купца, на
таможенников, на тигра и сказал, что таможенники в своем праве. Они не
обязаны идти навстречу и вносить дополнения в тарифную политику. И
поскольку корабль уже отошел с погрузки, купцу ничего не остается, как
забыть об этих деньгах и выпустить тигра на свободу, раз уж прибыль из
него извлечь невозможно. — Как на свободу? — всполошились таможенники. — Где на свободу? Здесь? —
А где же? — поинтересовался консул. — Он же его за воротами не может
выпустить, это же будет провоз в страну нерастаможенного груза. Только
здесь. — Да он же нас сожрет! — Не знаю, он, по–моему, не
голодный. И вообще его явно укачало. Но это не имеет значения. Право
собственности священно и мой подопечный может распоряжаться своей, как
ему угодно. В рамках японских законов, конечно. Но закон ему этого не
запрещает, не так ли? Так что, я думаю, что мы пришли к совершенно
легальному и взаимно приятному решению. Честь имею.
Тигр был растаможен мгновенно и мирно отправился в старую столицу.
Английский адмирал и епископ испытывали острую неприязнь друг к другу и
пользовались каждым удобным случаем, чтобы поиздеваться друг над другом.
Однажды они столкнулись на вокзале. — Скажите, дежурный, — толстый
епископ подслеповато прищурился и ткнул пальцем в увешанную орденами
грудь адмирала, — когда уходит поезд в Дувр? — Через двадцать минут, мадам, — ответил адмирал, — но стоит ли вам путешествовать в вашем положении?
Однажды Семен Михайлович Буденный повез Сталина с Ворошиловым показать
конезаводы, которые он курировал и опекал. Очень рано, на рассвете, они
медленно ехали в открытом лимузине по Сталинграду, следом охрана. По
улице шел мастеровой мужик. Увидел вождей, остолбенел и выдал: «Сталин.
Ворошилов. Е..ёна мать, Буденный!!!» После этого случая Сталин, встречая
Буденного, так с ним и здоровался. Однажды Сталину доложили, что у маршала Рокоссовского появилась
любовница и это — известная красавица–актриса Валентина Серова. И, мол,
что с ними теперь делать будем? Сталин вынул изо рта трубку, чуть
подумал и сказал: — Что будем, что будем… завидоватъ будем! Великий дока по части театра, Станиславский в реальной жизни был наивен,
как малое дитя. Легендарными стали его безуспешные попытки уяснить
систему взаимоотношений при Советской власти. Имевший массу льгот и
привилегий, он никак не мог запомнить даже словосочетание «закрытый
распределитель». «Кушайте фрукты, — угощал он гостей, — они, знаете ли,
из "тайного закрепителя"!» После чего делал испуганные глаза,
прикладывал палец к губам и говорил: «Тс–с–с!»… Однажды
Станиславский сидел в ложе со Сталиным, хаживавшим во МХАТ довольно
часто. Просматривая репертуар, «лучший друг советских артистов» ткнул
пальцем в листок: «А па–чи–му мы давно нэ видим в рэ–пэр–ту–арэ "Дны
Турбыных" пысатэля Булгакова?» Станиславский всплеснул руками, приложив
палец к губам, произнес «Тс–с–с!», прокрался на цыпочках к двери ложи,
заглянул за портьеру — нет ли кого, так же на цыпочках вернулся к
Сталину, еще раз сказал «Тс–с–с!», после чего прошептал вождю на ухо,
показывая пальцем в потолок: «ОНИ за–пре–тили!! Только это ужасный
секрет!» Насмеявшись вволю, Сталин серьезно заверил: «Оны раз–рэ–шат! Сдэлаэм!»
…Звоня Великому вождю, вежливый Станиславский всякий раз
оговаривал: «Товарищ Сталин! Извините Бога ради, никак не могу запомнить
вашего имени–отчества!..» ( Б.Львович) Как пробовали мирить Станиславского и Немировича–Данченко Каждый,
сколько–нибудь интересующийся театром, знает, что мэтры российской
сцены, отцы–основатели МХАТа Станиславский и Немирович — Данченко
поссорились еще до революции и не общались до конца дней своих. МХАТ
практически представлял собою два театра: контора Станиславского —
контора Hемировича, секретарь того — секретарь другого, артисты того —
артисты этого… Hеудобство, что и говорить! Однажды было решено их
помирить. Образовалась инициативная группа, провели переговоры и,
наконец, был создан сценарий примирения. После спектакля "Царь Федор
Иоанович", поставленного ими когда–то совместно к открытию театра, на
сцене должна была выстроиться вся труппа. Под торжественную музыку и
аплодисменты справа должен был выйти Станиславский, слева Hемирович.
Сойдясь в центре, они пожмут друг другу руки на вечный мир и дружбу.
Крики "ура", цветы и прочее… Корифеи сценарий приняли: им самим надоела
дурацкая ситуация. В назначенный день все пошло как по маслу: труппа
выстроилась, грянула музыка, корифеи двинулись из–за кулис навстречу
друг другу… Но Станиславский был громадина, почти вдвое выше Hемировича,
и своими длинными ногами успел к середине сцены чуть раньше. Hемирович,
увидев это, заторопился, зацепился ножками за ковер и грохнулся прямо к
ногам соратника. Станиславский оторопело поглядел на лежащего у ног
Hемировича, развел руками и пробасил: "Ну–у… Зачем же уж так–то?.."
Больше они не разговаривали никогда. Рассказывают, что прославленный наш флотоводец Чичагов В. Я. был
человеком простым в обращении, не чуравшимся крепкого слова и
предпочитавшим общество своих боевых товарищей придворным собраниям, на
каковых он обыкновенно скучал и сидел в одиночестве. После славных
побед в шведскую кампанию был приглашен он ко двору Ее Императорского
Величества Екатерины 2 и государыня попросила его рассказать о битвах, в
которых он одержал победы. Чичагов начал, подбирая слова, описывать
морские баталии, но постепенно, войдя в раж, вскочил, начал размахивать
руками, и крыть последними словами шведа — И тут …, и эти ***ные шведы! а мы этих м* и так их и в ж* … И тут увидев перепуганные лица придворных, понял что сболтнул лишнего, в ужасе осекся и повалился на пол : — Прости, матушка — государыня, дурака старого… — Ничего, Василий Яковлевич, продолжайте, — невозмутимо ответствовала Императрица, — Я ваших морских терминов не разумею. Один купец подал царю Петру Первому челобитную и в ней он просил позволения сменить фамилию Семижоп на более благозвучную. Государь
будучи в весёлом расположении духа, прочитав прошение, рассмеялся и
повелел: "Фамилия задириста не в меру. Дозволяю две убрать" Император Наполеон, как известно, отличался чрезвычайно маленьким
ростом, который даже послужил поводом назвать именем императора один из
мужских комплексов. В то же время, император Франции отличался, так же,
непомерным сладострастием и любовью к прекрасному полу. Однажды
Наполеон, со своим верным полководцем–кавалеристом Мюратом, отправились
инкогнито в один из парижских борделей. Бордель–маман, потрясенная
высочайшим доверием, всячески старалась услужить их Императорскому
Величеству и помогала ему раздеться лично. В результате, знаменитая
шляпа Наполеона оказалась повешенной довольно высоко на гвозде, чтобы
никто ненароком не перепутал её со своей, не унес по пьяной лавочке, или
не помял. Утром Наполеон и Мюрат решили незаметно ускользнуть из
борделя. Великан и красавец Мюрат облачился в мундир быстро, а маленький
Наполеон никак не мог допрыгнуть до заветной шляпы. Глядя на мучения
императора, обескураженный Мюрат спросил: — Сир, возможно ли мне будет
Вам помочь? Я всё–таки выше Вас, на целую голову… Наполеон посмотрел на
него своим пытливым взглядом и заметил: — Во–первых, не выше, Мюрат, а
длиннее! А во–вторых: этот недостаток легко исправить! Приехал Никита Сергеевич на почтамт и увидел, что продается много марок с его изображением. —
Что за безобразие! Я борюсь с культом личности, а вы тут продаете марки
с моим изображением! Что у вас — никаких других марок нету?! — Видите ли, Никита Сергеевич, дело в том, что все марки покупают, а эти не покупают. — Почему не покупают? — Да видите ли, Никита Сергеевич, все жалуются на то, что эти марки не клеятся. Все марки клеятся, а эти не клеятся. Хрущев взял одну марку, поплевал на нее, наклеил на конверт и говорит: — Что вы мне ерунду говорите? Вот видите — прекрасно клеятся! — Да в том–то все и дело, Никита Сергеич, что все плюют на другую сторону. Однажды за обедом юный наследник престола Александр спросил своего отца, императора Николая I: "Папа, а что такое хуй?". Смутилась
вся царская семья, смутилась государыня императрица Александра
Петровна, смутились фрейлины. Один лишь император невозмутимо произнес:
"А вот тут присутствует твой учитель словесности, у него и спроси!" Василий
Андреевич Жуковский, талантливейший человек, поэт, переводчик, историк
тут же объяснил царевичу, что в русском языке есть три глагола:
"ковать", "совать" и "ховать" (прятать), от которых соответственно
образуется повелительное наклонение "куй", "суй" и "хуй" (прячь). Тогда
восхищенный император вынул из кармана своего мундира царские часы
работы Фаберже и со словами: "Хуй в карман!" протянул их поэту. Василий
Андреевич невозмутимо взял подарок, сховал его в карман и благодарно
поклонился царю: "Спасибо, хую!"
